Джанмаштами - День явления Кришны कृष्ण जन्माष्टमी - ведический праздник, широко отмечаемый в Индии и других странах, где чтут ведические традиции или существуют индуистские общины.
Дахи Ханди - часть этого фестиваля. Верующие пытаются сделать живую пирамиду, чтобы дотянуться и разбить глиняный кувшин с медом, молоком и творогом (дахи ханди). Приятный сюрприз, что в этом году Кака джи принял участие в праздничных мероприятиях наряду с Джитендрой и Джеки Шроффом.
Ниже несколько фотографий РК с праздника, сентябрь 2010, Мумбаи.

Интервью, июнь, 2009 г
«Кишор был моей душой, а я – его телом», - Раджеш Кханна

Говорят, если в индийской киноиндустрии и была суперзвезда, то это был Раджеш Кханна. В Болливуде могут быть идолы, романтические герои, но есть и будет только одна суперзвезда, способная поднять свою кинематографическую любовь до легендарных высот. Почему никто так и не сумел его заменить? Почему и спустя четыре десятилетия суперзвездный статус Кака-джи до сих пор ни к кому не перекочевал? Да потому что у него величайшее и самое сумасбродное сообщество поклонников, особенно женского пола. Они до сих пор пишут ему любовные письма кровью. Целуют его машину и лишаются чувств. Не выходят замуж ни за кого, потому что посвятили свою жизнь Раджешу Кханне.

Его стиль и мода были видны в каждом колледже Индии. Таково было влияние человека, который строгим использованием своего голоса произносил слова вроде: «Пушпа... я ненавижу слезы» и «Babumushai...zindagi jo hain woh badi honi chahiye, lambi nahi», выражая эмоции, достигаемые через внимание к дикции и преданность своему герою. Мы встретились с реальной и экранной суперзвездой, которая со своей фирменной улыбкой и позой произносила известные реплики из фильма Anand и в течение десяти минут, что нам выделили, рассуждала о своей награде IIFA за Жизненные Заслуги, о том, как родилось прозвоще Кака-джи, о своем суперзвездном статусе, о фильме Anand, который вдохновлял страну, о первой любви и о первом суперхите Aradhana, о Кишоре Кумаре и о следующей супезвезде Болливуда – своем внуке Араве.

Поздравляем с наградой за Жизненные Заслуги, которую вам вручили в этом году на IIFA в Макау.

Большое вам спасибо, но это не первая моя награда за Жизненные Заслуги. Мне уже вручили награду Filmfare за Жизненные Заслуги в тот год, когда черная леди превратилась в золотую. В том же году мне вручили эту награду и на церемонии награждения Stardust. IIFA – это вообще другое ощущение. IIFA – очень престижная награда, не менее важная, чем Оскар. IIFA – это наследие участия в возвеличивании культуры Индии в разных странах мира. И я впервые присутствовал все три дня IIFA Уик-енд.

Весь мир знает вас как Кака-джи. Пожалуйста, расскажите нам, почему слово «Кака» стало синонимом имени «Раджеш Кханна»?

Это интересная история. «Кака» на панджаби означает «маленький ребенок», «малыш». Когда я пришел в кино, меня стали называть «Кака», потому что я был молод и мал ростом, но из уважения люди добавили «-джи». Вот так и родилось прозвище «Кака-джи».

Женщины, целующие вашу машину; женщины, пишущие вам письма кровью; ваш стиль одежды, ваша манера говорить... Все, что вы делали, добавляло вам суперзвездный статус.

Не важно, кто они: индусы, мусульмане, сикхи, христиане или еще какая-то община, но я всегда буду благодарен своим зрителям. В уголке своего сердца все они отвели мне небольшое пространство, одарили меня любовью и глубокими чувствами. Еще я бы хотел поблагодарить своих партнерш, которые помогли мне стать актером, потом звездой, а потом и суперзвездой. Суперзвездность – это не частное достижение, а дар Всемогущего, которому я нравлюсь. Все отделы нашей киноиндустрии помогли мне стать актером, звездой и суперзвездой.

Когда человек готов изнемочь или не может проводить время с любимыми, ему лишь советуют посмотреть Anand Раджеша Кханны.

Откуда вы это узнали? Вы правы. Даже сегодня все советуют друг другу посмотреть Anand, просто потому что это фильм, в котором содержится монолог, меняющий ход истории: «Hum toh is rang manch ki katputliya hain aur hum sab ki dor upar wale ke haath mein hain. Kaun kya kab yeh koi nahin jaanta. Isliye babumushai...hey babumushai, zindagi jo hain woh badi honi chahiye, lambi nahin honi chahiye. Itna pyaar zyaada accha nahin hain». Зрители много плакали в финальной сцене фильма, потому что этот монолог как-то затронул их души. А еще Anand вдохновил и дал повод просто жить.

Поговорим о вашем первом суперхите Aradhana.

Aradhana – это первая ступенька моего успеха. После этого фильма я никогда не оглядывался назад. И за это спасибо моему любимому покойному мистеру Шакти Саманте. Я во многих фильмах работал с ним. Он много поощрял меня, дарил много любви и никогда не дал мне почувствовать, что Aradhana – мой первый суперхит. Мало кто знает, но я ведь работал еще с одной суперзвездой, актрисой Шармилой Тагор, в Aradhana. Она тогда была более известна, чем я, но не дала мне почувствовать себя новичком. Она одна из самых красивых и мудрых леди, что я когда-либо видел. Aradhana всегда останется моей первой любовью.

Говорят, это вы дали Кишору Кумару второе рождение с песнями Aradhana.

Я скажу одним предложением. Я говорил Шакти Саманте, что Кишор Кумар – моя душа, а я – его тело.

Какие отношения у вас складываются с вашим зятем, Акшаем Кумаром? Вы можете вспомнить какие-то моменты милых жестов, которыми вы двое обменивались: скажем, отеческий совет и все такое?

Я сказал Акшаю, что он работает в хороших фильмах. И посоветовал ему: пусть танцует, пусть развлекает, пусть ставит экшн, но работает в фильмах, у которых есть какая-то цель, и перестанет сниматься в фильмах из серии «Khiladi». В остальном Акшай выполняет замечательную работу.

Вы гордитесь своим генеалогическим древом?

Ну конечно да. Я очень горжусь своей семьей благодаря этому самому древу. Оно начинается с Раджеша Кханны и Димпл Кападиа, продолжается в Твинкл Кханна и Ринки, соединяется с зятем Акшаем Кумаром и заканчивается моим внуком Аравом. Сегодня я не боюсь произнести это вслух, но после суперзвезды Раджеша Кханны будет Арав, и я говорю это не потому, что он сын Акшая Кумара, а потому что в нем есть талант, преданность и жертвенность, которая была в каждом в нашей семье. Арав станет следующей суперзвездой индийского кинематографа.

Anand – Любовь никогда не умрет / Ананд

Раджеш Кханна: Отзвук эпохи.

Глава 1: Королевские условия

Я появился у моих родителей через восемнадцать лет после заключения брака. После трех дочерей они мечтали о сыне, и моя мать, как мне сказали, совершила для этой цели особое жертвоприношение. Неудивительно поэтому, что я был чрезвычайно избалованным ребенком. В те дни они верили, что чем позже проведут церемонию мундан (обрезание первых волос ребенка под чтение ведийских мантр; иногда голова ребёнка обривается, а его волосы приносятся в символический дар священной реке, затем семья ребенка проводит священную яджну), тем лучше для здоровья ребенка.
Итак, моя мать, которая была крайне суеверна, чтобы отвратить дурной глаз, совершила мундан, когда мне исполнилось 2 года. В соответствии с обычаем, ребенка, которому еще не провели мундан, нельзя одевать в сшитые одежды. В результате, я был вечно облачен в шелковые ткани, к большому неудовольствию моей матери. Она чувствовала себя очень неуютно, что ее единственный сын был одет не полностью. "Подождите, пока его мундан будет совершен", - говаривала она, - «и я покажу миру, какой гардероб я подберу для моего сына».
Когда пришло время, она лично сидела и шила мне одежду - маленькие вышитые банди (наподобие жилета или курточки без рукавов с вышивкой) и курта, шитые золотой нитью.
Мое увлечение нарядами началось рано. Уже с младенчества все обычное для меня не годилось. Да и как могло быть иначе, учитывая, что я рос и воспитывался в королевских условиях? Мои родители всегда давали мне ощутить, что я очень важная птица.

Мою церемонию проводили в Дхапалпуре, небольшой деревне у Карачи, в храме нашей Кулдевата (семейное, клановое божество в индуизме, каждая индуистская семья имеет свою покровительницу). Даже сегодня, когда я молюсь, я про себя общаюсь с божеством внутри того храма. Мои родители назвали меня "Джитендра", но никто никогда не называл меня этим именем. Дома меня всегда называли "Кака" (малыш). Такое прозвище на Севере Индии очень распространено как обращение к младшему ребенку в семье или домашнему любимцу (т.е. животному).

Моя мать кричала на меня только если я отказывался пить молоко. Я ненавидел пить молоко и любым путем пытался избежать этого высокого стакана. Ежедневно мои отговорки менялись. То меня тошнило, то голова болела, то резь в животе. Однако, всякий раз моя мать одерживала надо мной верх. "Ты думаешь, что можешь обмануть Лилавати, да?» - говорила она. Крепко держа меня за руку, она зажимала мой нос и заливала молоко мне в горло. Я ненавидел эти моменты. Я ненавидел вкус и запах молока. Но спасения не было.

Врач убедил мою мать, что единственный способ моей прибавки в весе, давать мне много молока. Она так параноидально была настроена поить меня молоком, что даже консультировалась с учеными мужами. Один пандит сказал ей, что если она ежедневно будет поить черную собаку чашкой молока, есть шанс, что ее ребенку оно тоже станет нравиться. И вот, каждый день слуга направлялся на поиски черной собаки. Это звучит глупо, я знаю, но настолько она была одержима.

С самого начала наша семья глубоко соблюдала ритуалы и традиции. Думаю, именно поэтому я так религиозен. Мои родители хранили дома Чанди Патха (священные мантры в честь Дурги). В год, когда я должен был родиться, они организовали патх (чтения), которые продолжались целых двенадцать месяцев, а мой занятый отец, который был трудоголиком, покидал свой офис пораньше, чтобы лично покупать в магазинах вещи для меня. Даже соску мне выписали из Лондона.

Став старше, я привык получать все, что хотел.
Однажды я поехал в Дели на летние каникулы, где научился ездить на велосипеде. Когда я вернулся, попросил маму купить мне велосипед. Она отказалась. "На дорогах опасно", - объяснила она. Я стал реветь, как будто наступил конец света.
Чтобы успокоить меня, она поговорила с моим отцом. Мой отец был в ярости, что моя мать может даже допустить такую мысль. «Велосипед для ребенка в таком городе, как Бомбей!», - гремел он. Вопрос должен был быть закрыт, но я упрямо настаивал. Посердившись, мои родители смягчились. Но на двух условиях. Одно из них – чтобы я катался на велике только в саду, а не на улицах. Второе – чтобы я не катался после наступления темноты.

На первых порах я держал свои обещания, но постепенно, через пару месяцев, я стал более предприимчивым. Однажды, я так увлекся, что решился на длинную поездку в окрестности, где жил мой друг. Поскольку я не вернулся до темноты, мои родители переволновались и послали слуг искать меня. Когда я вернулся домой, было уже за 20.00, я никогда не забуду тот вечер. Сердитый отец стоял у окна. Мать сидела в углу и плакала.
Как только она увидела меня, она не выдержала и побежала, чтобы обнять меня. Но отец не дал ей. Сначала он ударил мою мать, а затем побил меня. До этого мой отец никогда не бил меня. Никогда не повышал голос, но сегодня он поднял руку.
Я никогда не забуду, как меня тогда побили. Я чувствовал себя испуганным, усталым, голодным и обмочился от напряжения. Моя мать мгновенно стала на мою защиту. «Разве вы не видите, мальчик испугался?» Она сказала отцу: «Он исправится». Но отец в гневе кричал, чтобы она не вмешивалась.

Другой инцидент, который встряхнул меня эмоционально, случился, когда мне было лет 10, и я пошел в офис моего отца. Дом и его работа были рядом, и я привык заглядывать в офис, чтобы повидать отца. В тот день мой отец был на совещании и просил своего ассистента заставить меня сидеть в своем кабинете. Это было обычным делом для меня - околачиваться в кабинете отца, читая комиксы.
В тот день я тоже принес с собой свои комиксы. Я плюхнулся на стул отца. Именно тогда вошел мой дядя К. К. Тальвар, который помогал отцу по работе. «Эй, Кака, ты зачем сел в это кресло?» - он был встревожен. Я посмотрел на дядю с удивлением. «Ты должен сначала заслужить это, только тогда тебе будет позволено сидеть на стуле другого человека!»
Дядя, казалось, сердился на меня, и его слова были резкими. Я чувствовал себя обиженным, но гораздо более был смущен. Что дядя подразумевал, когда сказал "заслужить", думал я.
Я бы не осмелился спросить объяснений у отца, на это у меня не хватало решимости. Но я спросил мать. «Что значит «заслужить» и почему сын не может сесть в кресло своего отца?»

В этот день мать сказала мне то, что я никогда не смог забыть. И ее объяснение стало посланием о жизни. Моему отцу, кажется, было всего десять лет, когда он потерял обоих своих родителей. В этом нежном возрасте он был переселен в дом его тети. Однажды, из-за какого-то недоразумения, он ушел из дома тети и больше никогда в него не вернулся. В сопровождении моей матери, он приехал в Бомбей, чтобы начать новую жизнь с нуля.

Это были отчаянные дни. У них не было ни денег, ни дома, ни друзей. Отец арендовал небольшую комнату в Тхакурдваре, хотя у него на тот момент не было денег. Так или иначе, ему удалось убедить хозяина, что он будет работать и платить ему за квартиру.
Хозяин поверил ему. И мой отец его не подвел. В течение месяца отец нашел работу служащего с хорошей зарплатой, достаточной, чтобы раз в день питаться с женой. Для этого ему приходилось уходить на рассвете и возвращаться очень поздно ночью.

Мать происходила из богатой семьи и не привыкла к трудностям. Воспитанная в комфорте и роскоши, она никогда не понимала, что значит бороться. Но ни разу во время его борьбы, она не пожаловалась и не потеряла надежду. Напротив, мать с радостью поддерживала его, поднимая его дух, когда было совсем плохо. Поскольку отец не мог возвращаться домой до ужина, то ей приходилось пропускать и завтрак, и обед. И есть только один раз в день. И то поздно ночью. Ее жертва была естественна. Она даже не сознавала этого. Зато ее молитвы были сознательны. «Если вы не забываете Бога, он не забудет вас». Ее молитвы не остались без ответа. После нескольких лет борьбы и труда к моему отцу пришло процветание. И триумф глубоко лелеяли, потому что они оба очень тяжело работали для этого. Начав как простой служащий, и став крупным железнодорожный подрядчиком, мой отец был готов теперь открыть собственный бизнес. Одну за другой, он вывел свои Компании за пределы Бомбея. Первую в Мадрас, затем в Дели и, наконец, в Калькутту.
«Говоря «заслужить», твой дядя говорил о той борьбе твоего отца. Он вложил свою кровь и ум во все, чем он располагает сегодня. Во все, чем мы пользуемся сегодня. Он правил большой империей, построенной на основе упорного труда. Как его семья, мы можем наслаждаться роскошью, но у нас нет прав на его славу. Его успех, его положение – его собственная заслуга, и его величие в том, что он не позволяет нам ощутить это».

Простота и ясность, с которой мать все объяснила, произвели глубокое впечатление на мою психику. После этого инцидента я никогда больше не сидел на чьем-либо стуле. Даже на том, что мне уступают, - как я могу быть уверен, что я заслужил?

Я увлекся театром еще будучи в школе. Все мальчишки из окрестностей собирались на террасе нашего дома и участвовали в постановках пьес. Мы сооружали занавес из сари, которые таскали из маминых шкафов и создавали сцену из скамеек, подаренных лавочниками. Моей любимой ролью в те дни была роль цыгана. Мне хотелось носить красочные костюмы, хотелось гримировать лицо, красить губы и произносить длинные диалоги. Но больше всего я любил смотреть спектакли. Я никогда не упускал возможность посетить театр. Однако, со временем, когда я становился старше, кино начало заменять мою страсть к театру.

Первый фильм, который я увидел, должно быть еще сидя на коленях матери, первый, который я помню, был Dastaan, 1950 г. («История») Aбдул Рашида Кардара с Раджем Капуром в главной роли. Вина (Вина Сапру, известная также как Вина Кумари) играла женщину-вамп в этом фильме, и боже! - что то была за женщина-вамп! Она была настолько впечатляющей, что годы спустя, когда я снимался с ней в Do Raaste (в нашем прокате "В смятении"), я был ошеломлен. Я не мог стереть из памяти детства воспоминания о созданном ею неумолимом образе. Очень зловещий образ, на мой взгляд. Но, конечно, она не была такой. С течением времени я узнал, что актер не тождественен образу на экране. Его истинная личность часто диаметрально противоположна ролям в фильмах.

Странно, но в то время, когда меня спрашивали кем я стану, когда вырасту, я всегда говорил: «Стану пилотом». Я хотел стать пилотом. Даже притом, что меня сверлили с детства, что когда я вырасту, должен буду продолжить бизнес отца. Я учился еще в средней школе, когда мой отец открыл для меня отдельный банковский счет. Я не мог управлять счетом, будучи ребенком, но все равно, счет заставил меня чувствовать себя очень сильным. Мне понравилось ощущение власти!

продолжение следует...

Раджеш Кханна: Отзвук эпохи

Глава 2: Прессинг равных.

Когда я поступил в колледж, сумма моих карманных денег возросла с 500 рупий до 1000 в месяц. Такой суммой никто не располагал в моей группе. Кроме того, в то время как в школу меня возили на скутере, теперь я получил собственный автомобиль. Моя мать волновалась, но училась смиряться. Она признавала, что должна измениться. И она изменилась ...

Отношения между моим отцом и мной также изменились. Он наблюдал, как я развлекался с друзьями, но ничего не говорил.
Однажды, когда я готовился уходить, он сказал: "Собираешься уходить, не так ли?" Я сказал: "Да". Он ответил: «Это прекрасно, что ты так тщательно планируешь свои выходные, но я надеюсь, что когда придет время, свою карьеру ты будешь планировать также тщательно. Ты ведь должен будешь когда-нибудь начать работать, не так ли?»

Очень тонко, но очень четко, мой отец гнул свою линию. Он заставил меня задуматься. Я не собирался всерьез стать летчиком. И я был определенно не заинтересован вникать в отцовский бизнес, т.к. он был мне не интересен. Что меня действительно интересовало, так это театр, но как попасть в театральную труппу?

Моей единственной связью с театром тогда был дальний родственник, работавший в INT Drama Company. В. К. Шарма, которого мы называли Шармаджи, был режиссером. Я любил Шармаджи и часто торчал в театре во время его репетиций только затем, чтобы смотреть на актеров. Странные идеи приходили мне в голову, пока я наблюдал за ними. Возможно, я представлял себя одним из них, но не осмеливался признаться в этом. Но я часто посещал то место, потому что тайно надеялся на чудо. И в один прекрасный день мне представился шанс.

Один из актеров заболел и не пришел.
Шармаджи заметил меня в толпе, и спросил, не хочу ли я заменить актера? Я кивнул. Через несколько секунд я пересек рубеж и стал частью мира, о котором до сих пор только мечтал. Но, конечно, не все было так просто. Несмотря на мои усилия, в день спектакля я жутко нервничал и дал маху. Я играл слугу в пьесе и должен был произнести только: "ji huzoor, saab ghar mein hain" (да, господин, хозяин дома), а вместо этого я сказал: "ji saab, huzoor ghar mein hain"(да, хозяин, господин дома). Режиссер был вне себя от ярости. После спектакля я сбежал, чтобы не столкнуться с ним или с кем-то еще.
Вернувшись домой, я чувствовал себя несчастным. Той ночью я напился и долго плакал. Мои друзья, которым я доверил свою историю, утешали меня. Они говорили, что не стоит унывать из-за такой мелочи, но я был безутешен. Мне было так стыдно, что я не только перестал ходить на репетиции, но даже не смотрел отцу в глаза, чтобы он не узнал, что я чувствовал. Ведь теперь отец знал о моем флирте с театром. Оглядываясь назад, я чувствую, что катастрофа была благословением. Она заставила меня снова доказывать себе, что я герой. Эта старая привычка до сих пор со мной – всякий раз, когда меня отвергают, я принимаю это как вызов!

Я считаю, мне повезло, что меня не выкинули из пьесы.
Мое эго было чрезвычайно уязвлено, и мне пришлось проглотить свою гордость, чтобы вернуться к тем же людям, к той же пьесе проигравшим, но это было необходимо. И, хотя, я был простым статистом, я чувствовал гордость, когда наша пьеса Mere Desh Ka Gaon стала самой популярной пьесой в INT.

Постепенно я справился со своим беспокойством, привыкая, что ко мне относились как младшему. А начинающим никогда не дают важных ролей. Короче говоря, никто не принял меня всерьез. Их покровительственность,скорее, привела к тому, что я стал более ответственно относиться к моей работе. Мои друзья в колледже привыкли, что я исчезаю между лекциями, чтобы посетить театр. Кадер Хан, Сагар Сархади, В. К. Шарма - все они в то время играли в театре. Если не обращать внимания, что в то время как они были значимыми и авторитетными во всех пьесах и спектаклях, я был маленьким panju lallu (пенджабский мальчик, паренек), на которого никто не обращал внимания, и никто не принимал всерьез.

Хотя они игнорировали меня, я любил бывать там. Я обожал все эти волнения, столкновения идей, взглядов, мнений. Чайные стаканы ходили по кругу и пачки сигарет пустели быстрее, чем распечатывались. В комнате всегда было накурено. Репетиции затягивались за полночь. Мы были усталыми, голодными и часто ходили обедать в район площади Бхулишвар. В те дни pau bhaji (पाव भाजी - блюдо фаст-фуда, популярное в Мумбаи и многих др. городах Махараштры и Гуджарата. Состоит из булочек или хлеба, картофеля с карри, кориандра и мелко нарезанного лука) были доступны только в ресторане «Khau gali» на площади Бхулишвар .
Какие вкусные pau bhaji там готовили! Даже сегодня, всякий раз, когда я хочу съесть pau bhaji, я иду только в «Khau gali» на Бхулишваре.

Другим нашим любимым местом был ресторан «Гайлорд». Именно здесь я впервые встретился с Б. С. Тхаппаром, которому я обязан моей первой значительной ролью на сцене. Это был тот самый господин Тхаппар, который познакомил меня с Анжу Махендру, моей первой героиней. Я ждал снаружи «Гайлорда» в своих расклешенных брюках, когда поразительное лицо с длиннющей косой проплыло мимо меня. Через некоторое время, когда я вошел в ресторан на встречу с Тхаппаром, он познакомил меня с Анжу. «Это Анжу Махендру, твоя героиня в этой пьесе».

Наши репетиции начались на следующий день.
Иногда в Паткар Холле, иногда в здании «Бхулабхаи Мемориал».
Второе имело гламурный вид, поскольку в том же здании находился офис Гиты Бали. Однажды, когда я мчался, вверх по лестнице, я столкнулся с ней. Она была так грациозна. «Вы актер?» - внезапно спросила она. Я был слишком ошеломлен. Я покачал головой, что означало ни "да", ни "нет". "Вы хотите стать актером?"- продолжала она. Я кивнул еще раз. «Мы ищем новые лица для съемок в панджаби фильме.
Я был так взволнован этим разговором, что пошел рассказать всем моим друзьям о предложении Гитаджи. Они сказали: «И правда. Почему бы нам не пойти посоветоваться с пандитом?»
Мы немедленно отправились к одному. «У тебя не будет ничего общего с гламуром», - грубо изрек эксперт. - «Источник, который принесет тебе деньги – торговля железом».

Словно в подтверждение правоты прорицателя, несколько месяцев спустя, я прочитал, что Гита Бали подписала контракт на съемки панджаби фильма под названием Ek Chadar Maili Si (не путать с к/ф 1986 года), и начинающим актером, который получил шанс, стал Дхармендра. Я был убит горем!
Я до сих пор не знаю, почему, но я был приглашен на вечеринку в честь премьеры этого фильма. Это было в резиденции Гиты Бали «Blue Heaven». Я пошел, но чувствовал себя несчастным и не в своей тарелке. Я сидел один в их небольшом саду, когда Гитаджи присоединилась ко мне. "Вы очень переживаете, не так ли?"
Я думаю, Гитаджи чувствовала себя виноватой, что подала мне надежду. Действительно, если бы она не рассказала мне о той роли тогда, я бы не лелеял надежду сниматься в кино. Но после предложения Гиты Бали, я чувствовал, что имел право на хороший шанс в кино. Вероятно, она поняла мое разочарование и изо всех сил старалась уменьшить мою боль. "Посмотрите", - сказала она мне нежно. - "Небо усыпано звездами, и в один прекрасный день вы будете ослепительно сиять. Однажды, слава придет к вам". Я чувствовал, что задыхаюсь, и, хотя, я был безнадежно несчастен, это меня немного утешило.
Как жаль, что Гитеджи было суждено так рано умереть. Если бы она была жива, она стала бы первым человеком, с которым я поспешил бы встретиться, когда успех пришел ко мне.

Успех не пришел ко мне за одну ночь. Даже несмотря на то, что я играл в театре, продюсеры не замечали меня. Санджив Кумар, который работал в IPTA получил роль, как и многие другие. Но моя жизнь все еще была бесцельной. Моя неустроенность уже начала беспокоить моего отца. Человек, который за все время не произнес ни слова, однажды позвал меня к себе в комнату, чтобы поговорить с глазу на глаз.
По его словам, «строить свою карьеру там, где всегда отвергают тебя - глупость. В жизни надо уметь понимать сигналы. Возможно, кино не для тебя».

Очень достойно он доказывал свою точку зрения. «Я дам тебе пять лет, чтобы принять решение. Если по истечении пяти лет, я увижу, что ты не добился прогресса и каких-либо успехов, тебе придется приобщиться к моему бизнесу. Справедливо?» - «Справедливо», - ответил я.

И я искренне верил в это. Как отец, он мог бы надавить на меня. Он этого не сделал. Он даже не заставил меня почувствовать себя виноватым.

Как ни странно, не только мой отец, но и вся моя семья отнеслась,
скорее, положительно к моему увлечению театром, а затем к борьбе за место в кино. В самом деле, мои родители всегда приходил ко мне на спектакли. До сих пор помню день, когда я получил письмо от жюри конкурса Filmfare-United Producers Contest. Из 1000 кандидатов был выбран я один! Я был так счастлив, что бегал по дому с криками.
Мой отец вышел из своей комнаты, и я сказал: "Похоже, нам не понадобится ждать пять лет».
Он улыбнулся. По мере того, как проходили недели, я понял смысл, спрятанный за улыбкой отца.

Несмотря на победу, кинопроизводители не выстраивались в очередь у дверей моего дома. После того, как прошла, казалось, вечность, Радж Сиппи пришел ко мне с предложением сняться в Raaz («Тайна»), где моей партнершей должна была стать Бабита!!!

В конце концов, я получил шанс, но моя эйфория испарилась, когда режиссер сказал мне, что съемочная смена будет начинаться от 8.00 до 9.00 утра.
Вставать рано – не мой стиль. Я не ранняя пташка. С детства я всегда поднимался поздно. Моя мать не позволяла никому входить в мою комнату и тревожить меня. В школьные годы, учителя звонили мне, сообщая, что уже поздно. В колледже было, отчасти, само собой разумеющимся, что Джатин не посещает утренние лекции. Я не мог физически прийти в себя в такую рань. Поэтому, когда режиссер сказал, что мне придется являться на съемку рано утром, мое сердце упало. Тем не менее, я надеялся, что я как-нибудь справлюсь.
Я заблуждался.

Глава 3: Агония и экстаз.

В первый день съемок я опоздал на 3 часа. Когда я явился на студию, было уже 11.00 утра, все меня ждали и явно злились. Никто не ожидал подобного от новичка. Кто-то даже насмехался: «Если он собирается вести себя таким образом, то он лишится работы прежде, чем начнет». Я должен был испугаться их реакции. Вместо этого я занял оборонительную позицию. Своим обычным высокомерным тоном я сказал: "В таком случае, к черту эту карьеру и этот фильм. Мой стиль жизни не может измениться из-за моей карьеры».
Я уверен, что съемочная группа нашла меня высокомерным и заносчивым. Но так думать было всецело неоправданно. Они не понимали того же, чего никто не понимает и сегодня - я не опаздываю на съемки нарочно. Я вовсе не торчу дома, наслаждаясь тревогой киногруппы, как они, возможно, думали.
Вероятно, они полагали, что я надирался до поздней ночи, и поэтому мне было трудно просыпаться с похмелья. Это было не так. Что я могу поделать, если я не могу мысленно настроить мое тело рано вставать? Я был медлительным. Я остаюсь таким и по сей день. Я люблю настраиваться неспеша. Я использую это время для внутренней актерской подготовки. Хороший актер должен делать свою домашнюю работу дома, а не на съемках. Я пришел на съемки с выполенным домашним заданием.

Но это было не принято. Мое опоздание было превращено в проблему, хотя и совершенно зря. Я достаточно мудр, чтобы не позволить моему эго испортить мою игру. Кроме того, я никогда не забуду золотое правило моего отца, которое он часто повторял, и которое за многие годы стало и моим любимым правилом: «Чем больше фруктов созревает на дереве, тем больше оно склоняется. Чем больше человек, тем скромнее он должен быть».

Сознательно, я никогда не был грубым или несговорчивым. Подсознательно, я уверен, что это имело место несколько раз. Я тоже человек, в конце концов. Что из того, если я - Раджеш Кханна?

Фактически, я скоро понял, что быть Раджешем Кханной означало больше лишений, чем преимуществ. Теперь я уже не мог стоять на тротуаре и наслаждаться моими пани пури (другое название – голгаппе, кубики картофеля, горох нут и помидоры в корзиночке из теста, обжаренного во фритюре. Подается с соусом из тамаринда) или чат (चाट - острые закуски, как правило, продаются в придорожных киосках или с тележек), как в старые времена. Времена изменились, и, хотя внутри вы остались тем же человеком, снаружи, многое трансформировалось...

Тем, кто привык именовать меня "Кака" - домашним и тем, с кем я учился, пришлось приспосабливаться к звуку нового имени.
Раджеш Кханна. Джитендра, мое настоящее имя, было недостаточно хорошо, ибо уже был один актер с таким именем, и могла возникнуть путаница. А Джатин, с другой стороны, было слишком коротким и обычным. "Оно не впечатляет", - сказал мой дядя, так что мы отвергли и это имя. Это была идея мамаджи, назвать меня Раджеш. «Раджеш Кханна звучит неплохо», - сказал дядя. «Имя Раджеш – означает «царь царей». Может, бог даст тебе такое же процветание».

Я не знаю насчет процветания, но я был, несомненно, в числе самых привилегированных из всех тогдашних актеров. Если я мог приезжать так поздно на съемку, я должен был быть особенной звездой. Во время натурных съемок Raaz в районе Кулу, однажды вечером после работы я пригласил выпить нескольких техников в свою комнату. Холод был кусачий, и как раз когда мы готовились поднять тост, в комнату вошел координатор съемок. Он кричал на всех, кто сел выпить. «Вы разве не в курсе, что рано утром мы будем снимать?» Потом, глядя на меня, он сказал: «Aur aap... yeh sab nawabi thaat pehli film mein shobha nahin dete! Вы приехали сюда работать, а не развлекаться!» Я взбесился. Я не мог вынести его воплей. Я сказал: «Послушайте, это не ваша студия, это моя комната. Что мне делать после съемок, не ваше дело, а мое».

Он такого не ожидал. Психанув, он схватил тарелку и бросил ее об пол. Я также съехал с катушек. Я сказал: «Тарелки бьете – тогда я слол сломаю». Спор продолжался. В конце концов, я сказал: «Если вы будете себе такое позволять, я бросаю съемки сию же минуту. Все убытки, понесенные из-за меня, я возмещу по прибытию в Бомбей». «Ничего, завтра увидим», - сказал он таинственно.

Утром, однако, координатор изменил свое мнение. Он извинился за свое поведение, и, так как это касалось меня, все было прощено и забыто. Только вернувшись в Бомбей, я понял, что его дружелюбие было просто фасадом. Не желая неудобства на съемке, он на тот момент решил очертить границы. Так я впервые вкусил киношных интриг. Интриги в национальном масштабе, конечно, пришли намного позже.

Добравшись до Бомбея, этот человек пожаловался на меня господину Сиппи. Я был вызван в его офис, где был допрошен и раскритикован. Теперь у меня не было выбора, кроме как дать свою версию истории. Положительный момент в этом инциденте состоял в том, что недоразумение приблизило меня к Сиппи саабу. И лично, и профессионально. И в ближайшие годы, мы сделали многие фильмы вместе.
После Raaz, который не принес хороших кассовых сборов, продюсеры не спешили с предложениями. Продюсер и режиссер Читан Ананд связался со мной по поводу съемок Aakhri Khat («Последнее письмо»). Это была не главная роль, но меня моя роль устраивала. Малобюджетный Aakhri Khat не принес мне никаких денег, но для актера это была неплохая роль. Больше чем что - либо, фильм представил меня новому кино.
Его очарование имело продолжение в моей дальнейшей карьере. Такие фильмы, как Baharon Ke Sapne («Весенние грезы»), Khamoshi («Молчание»), Aavishkar («Открытие») на то время для меня были относительно успешны. Фактически, в Khamoshi я попал потому, что, по-видимому, Вахида Рехман сама рекомендовала меня на эту роль. Как и Шармила Тагор.
Она увидела мою фотографию и намекнула обо мне режиссеру Шакти Саманте. Они собирались снимать Aradhana, и были в поисках лица, которое могло выстрелить в роли и отца, и сына. Aradhana должен был быть фильмом Шармилы Тагор. Но судьбе было угодно, чтобы он стал моей стартовой площадкой. Никто этого не знает, но фильм столкнулся с большими проблемами, прежде чем добраться до кинотеатров. Дистрибьюторы не считали, что проект будет «с перцем» и может стать хитом, потому что: первое - новичок в главной роли (к тому же в двойной), и второе, что еще более важно - секси-кошечка Шармила Тагор выглядела «негламурно», когда играла вдову во второй части. Они предсказывали провал! «Фильм не примут», - говорили все.

Они ошиблись. Aradhana вошел в историю! В течение многих месяцев после его выхода, очереди змеились далеко за воротами всех кинотеатров.

Я был счастлив. Лесть и дифирамбы в мой адрес подняли мою уверенность в себе.

Шли дни, и я привык к дождю хитов – Bandhan («Дорога к счастью») и Do Raaste («Две дороги» / «В смятении») вышли примерно в одно время. Обе эти картины были с Мумтаз.
Как и с Шармилой, мы с Мумтаз превратились в популярную пару. В фильме Bandhan снялась и Анжу Махендру, моя первая героиня. Между нами случались перепалки из-за мелочей, в результате чего мы оба вели себя крайне непрофессионально во время съемок вместе. Каждый раз, когда я произносил свой монолог, она смотрела в сторону, и каждый раз, когда говорила она, я отворачивался. Это продолжалось на протяжении всего графика и изводило продюсеров, которые были крайне озадачены тем, что происходит и почему. Что не делало нам чести. Если бы мы были честны, то не вели бы себя так незрело. Я знаю, все это звучит глупо, но никто не может отмежеваться от эпизодов своей жизни, просто потому что это было глупостью или ребячеством....

B. Р. Чопра был одним из продюсеров, принадлежащих к Объединенной Ассоциации Продюсеров, с которым я работал по контракту, снимаясь при зарплате в 2000 рупий месяц. Чопра хотел, чтобы я сделал с ним фильм в то время, когда я был на гребне успеха. По закону я не мог отказаться, так как я был связан контрактом, но этически у меня были другие представления относительно этого вопроса. Так или иначе, поскольку фильм должен был быть закончен за месяц, мы хотели простой, несложный сюжет.

Ittefaq («Камень на сердце») был тайной убийства. Благодаря напряженному сценарию и хорошей режиссуре фильм держал в напряжении до последнего кадра. Не бывает актера, каким бы блестящим он ни был, который может сам творить чудеса.
Сценарист и режиссер внесли свой вклад. Я усиленно работал над ролью. Я тщательно проработал черты характера, манеры и т. д. Бывало, я будил своего режиссера посреди ночи, потому что меня что-то беспокоило в сцене. Тем не менее, пресса, по иронии судьбы, упорно объясняла мой успех только моим везением. Журналисты никогда не говорили, что я добился успеха благодаря своему таланту или работоспособности.
Один фильм, над которым я очень много трудился, и который не имел успеха, был Maalik («Выше бога»). Даже сегодня я утверждаю, что это был необычный фильм, в смысле, что конфликт между наукой и религией современен и актуален. Фильм провозглашает доктрину. Герой верит в бога, а героиня - в науку. Я чувствую, что фильм не удался, поскольку люди больше не верят в бога. Даже хитовая пара (мы с Шармилой) не смогла вытянуть этот фильм.

Все мы знали, что Safar («Путешествие») будет успешным. Отчасти из-за больного раком героя, а отчасти из-за необычного кастинга.
Фероз Хан, Шармила и я снимались вместе впервые.
Даже Ашок Кумар и Надира джи сыграли важные роли. Режиссер Асит Сен тонко чувствовал фильм.
Но такой реакции от моих поклонников я никак не ожидал.
Гневные письма, предупреждающие меня, чтобы я не смел умирать в будущих фильмах, сыпались каждый день. Их бурная реакция наполняла меня сомнениями. Тогда я понял, что несу ответственность перед моей аудиторией. Чем больше писем я получал, тем больше запутывался. Это странно, но истинная борьба актера начинается только после успеха. Поскольку теперь ожидания слишком возросли. А также, вдруг на сцене возникло много врагов.
Говорят, успех приносит набор проблем. Я столкнулся с собственным набором. И все же, я наслаждался своей славой. Своей известностью.

В то же время, противоречия продолжались. Я ненавидел быть в толпе. Но я любил лесть. Я ненавидел внутренние интриги, но любил гламур. Я сохранял голову на плечах, по крайней мере, старался... Поскольку я знал, что с людьми, которыми я встречаюсь сегодня, взбираясь наверх, мне предстоит столкнуться однажды, спустившь с пьедестала.

Haathi Mere Saathi («Слоны мои друзья») пришли ко мне т.к. другие актеры не хотели делить успех со слонами. Кроме того, работать с животными не всегда удобно.
Фильм не только оказался суперхитом, но и стал, своего рода, законодателем мод жанра. Незабываемый случай произошел во время съемок. Однажды, когда я приехал на съемку, я увидел, как Ч. Дивар ударил палкой маленького мальчика. Когда я спросил Диварсааба, почему он делал это, Диварсааб ответил: «этот мальчик платит за ваше преступление, сэр. Вы постоянно опаздываете на работу. Я ничего не могу сказать вам, потому что вы - суперзвезда. Но я должен дать выход своему гневу!» После этого, по крайней мере на съемочную площадку Диварсааба я никогда не опаздывал.

Чем более успешными я становился, тем больше родственников у меня появлялось. Их реакция была предсказуемой. Некоторые из них были горячими защитниками, другие совершенно не одобряли меня.
«Как это парень из хорошей семьи делает свою карьеру в кино?», - вопрошали некоторые их них. «Он - мой сын, и если у его отца нет возражений, я не понимаю, почему вы возражаете?» - отвечал им мой отец.

Моя мать была больше озабочена моей личной жизнью. «Неужели ты не любишь ни одной женщины, на которой ты хотел бы жениться и привести домой?», - спрашивала она меня. Все, что она хотела от меня - невестку. «Дом так пуст, когда ты уходишь на работу». Кроме этого, моя мать ничего не требовала от меня. «Твой выбор – мой выбор», - говорила она. «Ты должен жить с ней. Так приведи кого-то, с кем ты можешь быть счастлив... Приведи мне невестку, и я приму её как дочь».
Она была одержима моим браком.
С детства она планировала мою свадебную церемонию.
Когда я был юношей, мы поехали на свадьбу в Дели. Там, шутки ради, кто-то усадил меня верхом на свадебную лошадку.
Некоторые, приняв меня за жениха (у меня на голове был paghdi – головной убор жениха), украсили меня гирляндами и подарили мне деньги. Прохожий, считая меня женихом, сказал своей жене: "aaj ke zamane mein bhi log bachchon ki shaadi karte hain" (в современном мире люди по-прежнему устраивают детсткие браки). Вместо того, чтобы обижаться на такие комментарии, моя мать была радостно взволнована и рассказала об этом всем домашним.

Мать смотрела все мои фильмы, кроме «Ананда». Я заставил ее обещать мне, что она никогда не увидит этот фильм. И не без причины.
Ранее, после просмотра Safar («Путешествие»), матери стало плохо и её пришлось госпитализировать тот же день. После этого, я не позволял ей смотреть фильмы, в которых я страдал или умирал. Хотя мать понимала, что фильмы показывают выдуманный мир, её травмировали мои сцены борьбы. Как ни странно, она не возражала против моих любовных сцен, даже против слишком горячих ухаживаний. Заинтригованный, я однажды спросил ее, почему она не обращает внимания на мои романтические сцены с партнершами. Она сказала: «pyar hi to karta hai, chori nahin» (что-то вроде «пусть любовь, но не тайком»). Ее волновало только, чтобы я не страдал. Наблюдая, как я бегал по улицам в Ittefaq, она сказала: «Тебе пришлось пройти через столько неприятностей, ударов и ничего не повредить?»
Что травмировало ее больше всего, и с чем она не могла примириться, так это постоянные противные слухи о несчастных случаях со мной и моих болезнях. Каждый день газеты и журналы меня убивали или «попадали» в аварии. И каждый раз, она проходила через огромную боль, когда аналогичные статьи появлялись в печати. «Мир не оставляет моего сына в покое», - говорила она моему отцу. В конце концов, чтобы успокоить ее, мой отец организовал дома большой havan (священный обряд очищения огнем, огненного жертвоприношения. Считается, что этот обряд приносит здоровье, удачу, счастье и процветание).

«Ананд» обрушил на меня столько лести, к которой я не был готов. Никто не знает, но «Ананд» снимался во время самой напряженной фазы в моей карьере. Я стал истеричным под непосильным грузом работы. Я заработал ангину, говоря каждому, что не могу подписываться на новые картины, но всем было плевать,никто не слушал. Теперь я получал фильмы тоннами и без всяких разумных временных рамок! Меня критиковали за то, что я переутомлен, перегружен работой, неорганизован и всё от жадности. Ничего подобного. Моя проблема была в том, я не знал, как сказать 'нет'.
Во время этой фазы я как-то приехал позже обычного на съемку у Хришикеша Мукерджи. Хришида не привык к такой небрежности.
Они ждали, чтобы снимать очень важную сцену. Мне надо было запомнить очень длинный монолог, и я чувствовал себя совершенно измученным. Я все время называл героиню неправильным именем. Разочарованный Хришида встал со стула: «Имя моей героини не Мадху, а Рену. Почему вы называете её Мадху? Кто такая Мадху?»
«Мадху – имя моей героини в Aan Milo Sajna». Я извинился перед режиссером. Гурнам, мой секретарь и друг, присутствовавший в зале, сказал: «в Kati Patang, Кака, а не в Aan Milo Sajna».

Я не знаю, как Гурнам терпел меня. Он работал на меня по 22 часа в день. Мы грызлись, как кошка с собакой. Но в то же время, мы не могли друг без друга ни минуты. Мы были похожи. Мы знали друг друга с тех наших театральных дней и привыкли друг к другу.

Хотя я прославился в кино, связей с театром не нарушал.
Раз в месяц мои театральные приятели проводили в моем доме долгий вечер. За напитками и сигаретами мы обсуждали пьесы и спектакли. Мы говорили о наших старых добрых днях. В те дни, даже после такой большой и трудной работы, мы не могли добиться аншлагов на наших спектаклях. Чтобы обеспечить аншлаг, мы с друзьями придумали трюк. Мы проходили до станции Чарчгейт, хватали незнакомых людей и говорили: «Эй, Чунилал, Муралилал достал эти билеты. Сказал, надо обязательно посмотреть спектакль» и десятки билетов исчезали с глаз долой. Хитрость неизменно работала, и нам удавалось получить аншлаг, даже если торгуясь, мы тратили деньги из своих карманов. Тем не менее, это стоило усилий, а это главное. Я думаю, что каждый период связан как с хорошими, так и с плохими воспоминаниями. Тогда мы поглощали пани пури на Чаупатти и мечтали о пятизвездочной еде. Сегодня, имея все по высшему разряду, некто мечтает о тех чат пани с Чаупатти.

Однажды, по дороге домой с вечеринки, что проходила в отеле «Тадж Махал», я остановился на дороге съесть пани пури. Я завернулся в кашне, т.к. была поздняя ночь, и не рассчитывал, что буду узнан. Группа детей заметила меня, и это вызвало буйство! Мой водитель вынужден был запихнуть меня в машину и отправить домой. Всю ночь я мечтал о целой тарелке пани пури. Но даже не заикался об этом - после того хаоса никто не отпустил бы меня на Чаупатти.

С каждым новым хитом я чувствовал все большее беспокойство.
Как-то Хришикеш Мукерджи поймал меня в задумчивости на съемках.
«Когда ты последний любовался рассветом, Кака?» – опросил он меня. «Не помню», - ответил я.
«А когда ты последний раз видел закат?» Я улыбнулся. Я мог не отвечать.
Он и так знал мой ответ.

Раджеш Кханна: Отзвук эпохи

Глава 4: Семья из четырех человек

Успех и слава порой сближают людей, а порой разделяют. Анжу Махендру унесло от меня течением моей славы и успеха. Слишком гордая, чтобы быть частью моего круга, она ушла в себя и отдалилась. Мы отдалились друг от друга и социально, и эмоционально. Оглядываясь назад, я чувствую, что в этом не было ничьей вины. Никто из нас не ожидал того успеха, который свалился на меня. Никто из нас не знал, как удержать ситуацию под контролем. Мой успех принес много смешанных эмоций и, следовательно, большие перемены. Все это причиняло много беспокойства. В идеале, мы должны были сесть и разобраться в наших неурядицах. Мы этого не сделали.

Примерно в это время я встретил Димпл Кападиа. Это было где-то в начале 70-х. Она сопровождала отца на кино-вечеринке.
«Познакомься с моей дочерью, Кака. Она - твоя поклонница», - сказал мне Чунибхаи. Очень красивое, застенчивое личико взирало на меня. Я обменялся с ней рукопожатием, задав ей несколько вопросов, по обыкновению кинозвезд, и все. Второй раз я встретил её на съемках Aan Milo Sajna. Она навещала кого-то. Не помню кого. Но отец и дочь провели много времени, беседуя со мной в моей комнате. Уходя, они пригласили меня на обед к себе в гости.

Мы с Димпл встречались всего три раза, но химия уже заработала. Мы оба чувствовали взаимное влечение, и хотя разница в возрасте была значительной, я должен признаться, что подумывал о долгосрочной перспективе.

В 1971 я услышал, что Димпл стала сниматься. Радж Капур заключил с ней контракт на 3 фильма и Манмохан Десаи обдумывал снять её в качестве моей партнерши в Roti («Кусок хлеба»). «Бобби» был выпущен наспех и закончен за год. В течение этого года я часто виделся с Димпл. Она стала меняться с началом работы, и было интересно наблюдать, как она расцветает. Однажды я подвозил её ночью, и мы остановились прогуляться по пляжу. "Ты выйдешь за меня?", - спросил я её. «Если вы попросите моей руки», - ответила она. Остальное, конечно - история. Примерно так состоялся разговор о браке. Но на эту тему написано так много, что я не хочу повторять подробности.

Первый мой фильм, который вышел после брака, Daag («Пятно»/«Камень на сердце»). Это был первый из серии фильмов о внебрачных связях, которые последовали за ним. Однако, год спустя оказалось, что 1973-74 стал сложным этапом! Дома пришлось притираться друг к другу. А на работе шахматная доска устанавливалась для нового раунда игры. Это была грустная фаза. Мои фильмы проваливались в прокате, и с каждым новым провалом очередной человек бросал меня. Даже мои так называемые друзья и коллеги.

Мое падение было таким же внезапным, как мой успех. Как гром среди ясного неба. И этого следовало ожидать после ряда посредственных фильмов, на которые я подписывался налево и направо. Я заплатил цену за свое неумение отказать продюсерам. Chhoti Bahu, Badnaam Farishtey, Mere Jeevan Saathi, Shehzada, Maalik просто канули. Я медленно, но все же понимал, что отношение людей ко мне меняется. Мне это не нравилось. Я не привык к неудачам, и мне было трудно принять их. Я чувствовал себя уязвимым и нуждался в поддержке. Я хотел, чтобы мне говорили, что это просто такая полоса, и это тоже пройдет. Не коллеги, а мои друзья. Мне потребовалось время, чтобы понять, что друзей-то у меня не было!

Димпл была рядом, но она была слишком молода, слишком неопытна, чтобы справиться с таким кризисом. Кроме того, справедливости ради надо сказать, что я не помогал ей. Если бы я сдался ей, она бы справилась лучше. Но я отдалился. За четырнадцать месяцев я воздвиг стены вокруг себя, прекратил доверять людям, прекратил подписываться на новые фильмы. С каждым днем, моя самооценка становилась все ниже. В те дни я склонялся ... к самоубийству.
Однажды я даже пытался уйти от мира, но в последнюю минуту вытащил себя из депрессии. "Я не умру от неудач", - пообещал я себе. «Я не хочу, чтобы люди говорили, будто Раджеш Кханна был трусом». В начале 1974 я, должно быть, был самым одиноким человеком на свете. Одиноким, раздражительным, преследуемым. Малопривлекательное настроение, но что поделаешь? Я сидел задумчиво в одиночестве. Я не мог смириться с моим поражением. Если бы кто-то умный и опытный поговорил со мной, дал мне понять, что это игры в мире кинобизнеса, я был бы утешен. Но не было такого утешителя.

А потом это случилось. Как бывает в кино. Как раз тогда, когда я был уже на пределе, оптимизм вернулся ко мне в виде трех моих картин. Aap Ki Kasam («Клянусь вами»), Roti («Кусок хлеба») и Prem Nagar («Город любви»). Все три стали хитами. Никто этого не ожидал, после трудного периода, который я пережил. Но хет трик восстановил мою уверенность и доверие продюсеров ко мне. Я воспрял духом. Я больше не был резким и раздражительным, как раньше.

Позже все говорили мне, что эти периоды спада случались со всеми, кто был на самом верху. Радж Капур, Дилип Кумар, Дев Ананд. Так почему Раджеш Кханна должен стать исключением? Верно, только почему никто не подумал сказать мне эти мудрые слова, когда я проходил через кризис. Почему сейчас, когда худшее уже позади?

С опытом я узнал, однако, что когда человек переживает кризис, никакая логика, никакие объяснения или советы помогут. В это время вы должны сами нести свой эмоциональный крест. Так же, как пережил я, в чем не стыжусь признаться. Я эмоциональный человек. Только если вы эмоциональная натура, вы сможете передать чувства на экране. Мы, актеры, к сожалению, имеем дело с эмоциями постоянно и настолько, что иногда это влияет на нашу личную жизнь. Есть моменты, когда мы должны бы выразить наши чувства, но не делаем этого. А иногда, поступаем наоборот. Это нелегко - справляться со звездой.
Должно быть, накопилось множество подобных инцидентов, что в конечном итоге испортило мои отношения с Димпл. В конце концов, она решила оставить «Аширвад» начале 80-х, спустя ровно десять лет после нашей свадьбы.

Наш развод казался тогда наиболее очевидным решением. Но отношения не разорваны полностью, несмотря на то, что она сменила адрес, она все еще моя жена. Мать моих двух прекрасных дочерей, и никому не дано это изменить. Иногда боль воздвигает стены между людьми. Но когда вы дистанцировались, вы склонны мыслить более ясно. Наши отношения улучшились после её переезда. Теперь, после разрешения всех проблем, мы стали более зрелыми и менее эмоциональными.

В отношениях с моими дочерьми ничего не изменилось.
Димпл никогда не становилась на пути наших отношений. Она не настраивала моих детей против меня. Я горжусь своими дочерьми. Они сильные и разумные девочки. Я вспоминаю свое детство и детство Димпл. Чинки, младшую, по-прежнему считаем малышкой в семье, в то время как к Тине, старшей, относимся как к взрослой. Я часто спрашиваю, кем они станут, когда вырастут. Это их жизнь, и я не хочу вмешиваться. Они еще молоды и со временем будут принимать собственные решения. Если какая-либо из них захочет сниматься в кино, я не буду возражать. Да и разве я вправе, учитывая, что их родители работают в кино. Я помешал их матери продолжить кинокарьеру, я согласен, но это совсем другой разговор. Каждый чувствует себя по-разному в разное время.

Сегодня, так или иначе, я не против работы Димпл в кино. Но мне потребовалось много времени, чтобы привыкнуть к этой мысли. Она работает в моей домашней киностудии над проектом Jai Shiv Shankar, который будет выпущен в этом году (фильм не был завершен, поэтому никогда не выходил на экраны). Это важный поворотный момент для меня. Я работаю с Димпл впервые, а ещё с моей старой подругой Никки (Анжу Махендру), которая помогает мне на съемках. Мы с Никки не пересекались почти 10 лет, а затем наш общий друг как бы невзначай и очень просто помирил нас. Так, как будто этих 10 лет не существовало. Довольно странный триумвират, но вполне реальный. Я бы сказал, сегодня мы с Анжу даже больше дружны, чем десять лет назад. Возраст смягчает тебя, и каждый принимает другого с его недостатками. Она помогает мне в моей работе, присматривает за моими офисными администраторами. Мы комфортно дружим.

Напротив, снимаясь с Димпл, я вначале чувствовал неловкость, но думаю, что она нервничала больше, чем я. А уж кто абсолютно уверен в себе в Jai Shiv Shankar , так это обе мои дочери - Чинки и Тина.