Во,что написано об Ольге Дроздовой в одной из глав книги Э. Лындиной "Актеры нового кино" :
Наверное, поэтому спустя годы, придя в мой класс, он сел ко мне за парту. Высокий, красивый, умный, милый мальчик, в которого была влюблена добрая половина городских девчонок. Мне было с ним просто интересно. Поверь, никаких лирических эмоций я не испытывала. Скорее, что-то подобное было с его стороны.
Мне нравились совсем другие ребята — задиры, хулиганы, быстрые, стремительные. Те, кто бил меня портфелем по голове, а я давала им сдачи. С которыми мы гонялись друг за другом, как малые дети... Этот же был положительный герой. Словом, не моего романа...
Но мы действительно дружили. Девочки же решили иначе, и не только мои одноклассницы, но и те, которые учились с ним в прежней школе. После уроков они догоняли меня по дороге домой и били. Естественно, я сопротивлялась. Когда я оставалась дома одна, они бросали камни в мое окно. Вставляли кнопку в дверной звонок, и он беспрерывно звонил. Если я открывала двери, камни летели мне в лицо.
Я слышала, как кто-то после просмотра фильма «Чучело» сказал: «Так в жизни не бывает!» Еще как бывает! И пострашнее. Я сама прошла через это.
История продолжилась: одноклассницы объявили мне бойкот, в том числе и моя лучшая подруга, что стало для меня самым большим потрясением. Потом устроили что-то вроде суда надо мною. Только вот за что было судить? Я ведь и потом сталкивалась с подобным к себе отношением. Нередко женщины, едва познакомившись со мной, уже начинали готовиться в чем-то меня обвинить. Шло время, их отношение ко мне менялось, они спокойно принимали меня. Но давняя боль напоминала о себе в первые минуты неприятия.
В школьные годы травля закончилась тем, что мужская часть нашего класса встала на мою защиту, во главе с парнем, из-за которого все вспыхнуло. Снова все собрались, и он выскочил вперед со словами: «В чем вы ее обвиняете?» Это был смелый поступок. Я знала, что незадолго до этого его поймали и били старшие ребята, науськанные своими девицами. Однажды они избили его прямо в классе. Я радовалась, что меня не дают в обиду, взяли под крыло... И все же был какой-то внутренний слом. Я осознала, что на самом деле давно раздражаю — беспричинно как будто! — слабый пол, который совсем не так уж слаб.
К счастью, в отрочестве, в ранней юности на этом не зацикливаешься. Тем более я уходила в занятия спортом, особенно помогла тогда театральная студия.

Отредактировано юлианна (4 марта, 2012г. 20:28:51)

Быть может, так бы и произошло, если бы в Находку не приехал профессиональный театр.
— Я хорошо помню каждую минуту моего первого в жизни вечера в театре. Вплоть до того, что во время действия погас свет, но артисты продолжали играть в темноте. Потом свет вспыхнул, история разворачивалась дальше, как будто ничего не случилось. Я, как ребенок, верила во все, что происходило на сцене.
Домой вернулась потрясенная, со светящимися глазами. По натуре я человек эмоциональный, но сдержанный. Собралась сказать маме, что буду поступать в театральный институт. Сказала об этом, была тверда, как бы спокойна. Мое решение было как озарение, до этого ничего подобного со мной никогда не происходило. Да, да, было озарение — я знала, свой путь.
Со мной пытались бороться. Никуда не пускали, особенно тяжело я переносила вето на посещение катка. Не пускали на занятия бальными танцами. Они начинались в восемь вечера, а в девять я должна была уже ложиться спать. Но я все же нашла выход: спускалась по водосточной трубе. Вот где пригодились уроки спортивного ориентирования.
Вообще запретов было много. Пока мама не смирилась с моим выбором. Во Владивостоке я поступила на актерский факультет в Театральном институте, особенно понравились приемной комиссии мои этюды. Меня даже спрашивали: «Кто тебе помогал?» А помог опыт, обретенный дома, в нашей студии. И теперь он мне помогает...
В институте Ольга оказалась среди юношей и девушек, которые были старше ее, семнадцатилетней, опытных, уже немало повидавших. Были и такие, которые, не поступив в театральные вузы Москвы, Санкт-Петербурга, двинулись на восток, надеясь стать там студентами и уж потом перебраться в центр. Дроздовой было неуютно. Дошло до того, что она бросила учебу, убеждая себя, что ее приняли случайно, что у нее нет актерских данных и т.д. И ушла работать на завод кладовщицей.
Во Владивостоке мама поселила дочку на квартире у бывшей учительницы, которой Ольга не только платила за жилье, но еще убирала и стирала. Потом перешла к другой хозяйке, бывшей балерине. Новое жилье имело свои преимущества: Ольга жила в отдельной комнате, но на тех же условиях: убирала, стирала. Плюс оплата квартиры. Она, домашняя девочка, проходила трудную жизненную школу. Но не уехала в Находку — выдержала... Отслужив три месяца на заводе кладовщицей, была повышена в должности, переведена в курьеры, позже — секретарши. На заводе занималась художественной самодеятельностью. Организовала кружок спортивного ориентирования. С улыбкой вспоминает, что выросла до статуса «общественной деятельницы». Так было, пока к ней не пришел педагог из Театрального института и не уговорил девушку вернуться. Она снова стала студенткой, но что-то, еще до конца не осознанное, уже звало ее в путь.

Прошло два года. И Дроздова снова в пути... Свой переезд в Москву она объясняет случайностью, но взгляд с пройденной ею дистанции мог бы быть иным, более точным. Она будто с малых лет выписала для себя трудный маршрут: Находка — Москва, по-своему, в обратном порядке, повторяя дорогу, проделанную когда-то ее родителями. Она ехала в Москву с пересадками и долгими остановками, которые порой могли показаться конечным пунктом. И все же ее путешествие было запрограммировано самой ее природой, ее неуемной жаждой нового. Мне видится даже нечто символическое в том, что спустя годы она будет играть в «Трех сестрах», повторяя: «В Москву! В Москву!..»
Но, в отличие от Ольги Прозоровой, Ольга Дроздова в конце концов стала полноправной москвичкой. «Поэты рождаются в провинции, а умирают в Москве...» Эта формула относится и к актерскому сословию. Только из одного Саратова покорять столицу явились и покорили ее Олег Табаков, Олег Янковский, Евгений Миронов, Ксения Качалина... Из Харькова -Людмила Гурченко, Наталия Фатеева, Нина Русланова. В новом поколении блистают бывшие провинциалки Амалия Гольданская (Мордвинова), приехавшая из Вологды, Елена Шевченко и Владимир Машков — сибиряки... «Я-то самая провинциальная! С самого края России», — иронизирует Дроздова.

Еженедельник 2000 написал,что по словам О.Дроздовой- «Любовь с Певцовым случилась вопреки всему»
Сниматься в кино актриса Ольга Дроздова начала еще в родном Свердловске и с блеском продолжила, перебравшись в Москву. Но сейчас признается, что не представляет своей жизни без театра.
О своем любимом театре «Современник» и самых ярких ролях, о муже Дмитрии Певцове и о том, почему иногда в кино лучше сниматься без дублерши, Ольга Дроздова рассказала Марине Райкиной — автору и ведущей программы «Роли исполняют...» канала «Время»*:
— Оля, ты родилась в городе Находка, достаточно успешно начала актерскую карьеру в Екатеринбурге, сейчас работаешь в одном из знаменитейших театров Москвы — «Современнике». Можешь сказать, что тебе по жизни везет?
— Как это ни удивительно, не могу сказать, что я локтями пробивала себе путь. Мне просто везло на хороших людей. Всегда находился человек, который бескорыстно выручал меня. И, как правило, это были не мужчины. Мне часто везло. Ведь в Москву я приехала совершенно не для того, чтобы остаться. Я училась в Екатеринбурге, тогда он еще назывался Свердловск. И у меня там все было хорошо. Были главные роли. Я училась у Астрахана, у Рубанова, репетировала в ТЮЗе, снималась в кино, наверное, единственная с курса. А в Москву поехала «поработать» группой поддержки своей подруги. Она уже пятый год поступала. Мы подготовили отрывок, я с ней репетировала, и так получилось, что меня пригласили на второй курс в «Щепку» (Театральное училище им. М. С. Щепкина. — Авт.). А подружка не поступила. Но сейчас она — один из лучших педагогов по речи в Екатеринбурге.
А потом меня «подхватили» знакомые ребята из Свердловска, которые на тот момент уже поступили. Девочка училась во МХАТе, а мальчик — Слава Петрушин, очень талантливый актер, — в «Щуке» (Театральное училище им. Б. В. Щукина. — Авт.). Когда я поступала, мы с девочкой жили в маленькой пятиметровой комнатке в общежитии, спали на одной кровати. А Слава таскал меня по всем конкурсам. Он познакомил меня с Александром Гордоном, заканчивавшим тогда «Щуку». Тот сказал: «Меняем репертуар!», отправил меня в библиотеку, и я выучила монолог Ирины из «Трех сестер». Недоучила, естественно. Импровизировала, подглядывала. Но поступила. Вот так меня поддерживали.
— Сниматься ты начала еще в Свердловске...
— Да, были какие-то фильмы, дипломные работы молодых режиссеров. В Свердловске у меня даже успела случиться и быстро пройти звездная болезнь. Моя первая кинороль — маленький эпизод — покинутая жена. Но на афише художник почему-то решил нарисовать именно меня. И это был не просто плакат, а баннер высотой с пятиэтажный дом. Мoe лицо видел весь город. Я своих друзей и знакомых якобы случайно проводила мимо этого дома. Правда, я не очень была на себя похожа, но все равно всем говорила: «Это я! Это я!» Потом снималась у замечательного режиссера, который стал моим педагогом в кино, — у Сергея Николаевича Колосова. Это была долгоиграющая история, многосерийный телевизионный фильм. Так что в Свердловске у меня было много работы. И в Москву я ехала совсем не для того, чтобы остаться...
— Но все-таки осталась. Окончила вуз и пришла в театр «Современник». И сказала: «Здравствуйте, Галина Борисовна!»
— Нас была целая группа, которая зашла и хором сказала: «Здравствуйте, Галина Борисовна!» Но опять же, я трезво понимала, что у меня нет никакой возможности остаться в Москве. Прописки не было, замуж я, как все мои однокурсницы, за москвича не вышла... Почему не вышла? Принципиально. Я вообще очень принципиальный человек. Так меня воспитали. Максимализм всегда присутствовал в моих поступках и суждениях. И я не считаю, что это плохо. Это надо беречь. Я знала, что в Свердловске меня ждут роли, серьезная работа. Здесь же я помогала своим однокурсникам показываться, делала для них отрывки. А в результате пять театров предлагали мне работу. С «Современником» же и Галиной Борисовной Волчек получилось очень удивительно. Ведь я даже не рассматривала этот театр, потому что до этого показывалась художественному руководителю — женщине и просто ушла с показа. Я поняла, что это не моя история, не мой путь, не буду я нравиться женщинам-режиссерам, не будут они со мной работать. К тому же я знала, что на тот момент в «Современнике» как раз был большой приток красавиц. И Галина Борисовна сразу объявила, что девочки ей не нужны. В общем, все было против.
— И как же все склеилось?
— Об этом надо попытать Галину Борисовну, потому что только она знает, что произошло. Она сказала: «Я не знаю, зачем я вас беру, Оля. Может быть, вы нам пригодитесь». И Оля сразу же пригодилась. Потому что Ирина Метлицкая забеременела. И мне дали роль Кароллы в спектакле «Крутой маршрут».
— Что тебе дала эта роль? Помнишь ли ты свой первый выход на сцену?
— Помню, конечно. Мы открывали сезон этим спектаклем. Актрисы опасались, что придется «скорую» вызывать. Такой был перехлест адреналина, что меня трясло еще неделю, наверное. Страшно было даже не из-за зрителей. С ними я уже познакомилась в Свердловске. И на тот момент, мне кажется, уже перестала их бояться. А вот партнерши... Там же есть мой монолог, когда все женщины театра присутствуют на сцене. И Марина Неелова, и Ахеджакова, и Дорошина, и Людмила Ивановна Иванова... все. Страшно было!
— А разве они тебе не помогали?
— Конечно, помогали. Но я сейчас говорю именно о своих ощущениях, о том ужасе, который испытывала, чтобы их не подвести.
— Вспомним спектакль «Мамапапасынсобака» в постановке Нины Чусовой. Твоя роль — идиотичная злая маленькая девочка Милена. Легко было играть ребенка?
— Сначала трудно. Нужно было внутренне себя отпустить. И потом я поняла, что внутри я — Милена. Она не маленькая стерва, как ты ее описала. Она просто пытается привлечь внимание. Хочет играть с мальчишками, а они ее не пускают, гонят от себя. Тогда она начинает их провоцировать, заводит собаку. А они ей говорят: «А мы твою собаку убьем». Она — миротворец, она — женщина. Она старается рожать детей. Это я придумала рожать детей. Она все время пытается играть в мирные игры, а мальчишки не хотят. Она переодевается в Мэрилин Монро. Это тоже я придумала. Образ Мэрилин Монро я тогда впихивала, по-моему, во все роли. А еще я придумала парик из бумажных ленточек. За два дня до премьеры сделала его сама.
— Каждый режиссер позволяет тебе что-то придумывать?
— Я уже говорила, что в начале карьеры была максималисткой, постоянно что-то придумывала и отстаивала это со страшной силой. Спустя какое-то время я научилась слушать режиссера. Дошло до того, что слушала только его и полностью подчинялась. Оказалось, это удобно! Не надо постоянно думать об образе, ночами не спать, страдать, читать, заучивать новые тексты на других языках, песни какие-то находить и показывать. Но сейчас я начала возвращаться к себе, потому что поняла, что мое безоговорочное подчинение сказывается. Есть такие места, монологи, роли, которые я полностью отдала на откуп режиссеру. Я каждый раз играю по-новому и поэтому не могу сказать, что они полностью мои, не могу их присвоить. И как раз когда я начала «просыпаться», Галина Борисовна предложила мне роль Шарлотты в «Вишневом саде» и разрешила ее поменять. Она, конечно, не говорила «Делай с ней, что хочешь», но я это сделала. Половина того, что я придумала, не вошло.
— А каково тебе было играть сначала Машу, а потом Ольгу в «Трех сестрах»?
— Это был сложный психологический переход. Сейчас я понимаю, что влезать в чужой костюм — неблагодарное дело. Это роль Марины Мстиславовны Нееловой. У нас разная пластика, мы даже разной формы. Я долгие годы даже не играла, а пародировала ее. Причем пародировала неплохо. Коллеги говорили, что иногда путали, кто из нас сегодня играет. Абсолютно один в один снимала интонацию, голос. Я влюблена в Марину Мстиславовну, поэтому делала это с удовольствием. Но я представляю, как это нелепо выглядело. Не понимаю, почему Галина Борисовна перевела меня на роль Ольги. Я, конечно, страдала безумно, переживала, что это уже старость, возрастная роль, старая дева. Но потом я поняла Галину Борисовну. Я перешла на другой этап для себя. Я полюбила Ольгу. Я вдруг поняла, что я — это она. В ней очень много моих качеств. Ольга — вечно назойливый миротворец. Мне было близко то, как она расставляет приоритеты в семье.
— Кстати о семье. Дмитрий Певцов сказал мне примерно 10 лет назад, что по-настоящему он влюбился в 28 лет. «А что ты делал до этого?» — спросила я его. — «Я думал, что любил». Это действительно произошло на съемочной площадке?
— Это произошло на пробах на картину «Прогулка по эшафоту». Кстати, я была не свободна в тот момент. Как мне казалось, не свободна по любви. И вообще, Певцов, говоря современным языком, не мой формат, если честно. Он был слишком красив для меня. Мне всегда нравились мужчины совершенно другого типа. Да и как партнер на площадке он казался не всегда удобным. Я, как обычно, приносила режиссеру что-то свое, переписывала сцены и отстаивала свою точку зрения. А он принимал сторону режиссера. И у нас были конфликты, я обижалась. В общем, все было против — слишком красив, неудобный партнер... Видимо, все случилось вопреки. А потом оказалось, что у Димы множество положительных качеств. Многие даже не верят. Думают, что все равно есть какой-то скелет в шкафу. Но его нет.
— У тебя много ролей, где есть так называемые откровенные сцены. Ты легко на это идешь?
— Нет, не легко. Один из первых конфликтов у нас с Димой был как раз на съемках «Прогулки по эшафоту», когда они с режиссером сговорились. В сценарии не было написано, что я буду стоять голая, лысая и со змеей на шее. И Дима сказал, что режиссер прав, что я должна это сделать. Я очень обиделась. Убежала в дождь, в одном легком платьишке, одна, думала, сейчас за мной оба побегут. Помню, сидела вся мокрая на каких-то качелях и думала: «Ну почему же никто не бежит?!» Вернулась, а они сидят, пьют чай, продолжают разговаривать, обсуждать какие-то сцены. Я уже не помню, что меня больше разозлило — что за мной никто не пришел или что меня раздели. Но все-таки меня уговорили. У Фридберга (режиссер «Прогулки по эшафоту». — Авт.) есть такое качество, сродни гипнозу. Я, если честно, даже не помню, как случилось так, что я согласилась.
— И для тебя это не проблема? Ты не требуешь дублера?
— Тогда совсем другое было кино — режиссерское. Если ты доверяешь режиссеру, ты идешь на это. И мне не стыдно за эти картины, потому что, как мне кажется, получалось действительно красиво. У меня были дублерши, конечно. Но это было очень смешно. Потому что в отличие от Голливуда, у нас еще не научились правильно подбирать дублеров. В первый раз меня пытались заменить в фильме «Дочери счастья» в Польше. Я играла женщину, вынужденную ради свободы дочери стать проституткой. Я отказалась от откровенных сцен, и было решено снимать дублершу. Но когда я увидела, что они мне — с тонкими ножками и запястьями — подобрали дублершу со щиколотками, как у гребчихи, то очень долго смеялась. Все-таки не надо зрителей за дураков считать. А однажды мне сделал сюрприз режиссер Алексей Сахаров, снявший меня в фильме «На бойком месте» по Островскому. Там не предполагалось откровенных сцен. Но была сцена в бане. И уже на премьере хохотал весь зал! Потому что мне в дублерши Сахаров нашел эдакую русскую красавицу — пышнотелую, с бедрами, маленького роста, с очень недлинными ногами. Мне, если честно, было не смешно. Поэтому иногда лучше самой...

Отредактировано юлианна (5 марта, 2012г. 19:09:07)